Бочка говяжьего жира.
Вез я как-то триста тонн мороженой аргентинской говядины в блоках. Мясо – дрянь: сплошные жилы, а по вкусу напоминает подметку матросского ботинка второго срока. То-есть это говорится так: «по вкусу» - а я сам никогда не пробовал подметку не то чтобы второго, но даже и первого срока носки.
Пункт назначения был – гигантский мясокомбинат на юге, исправно снабжавший мясными продуктами четверть Великой Имперской армии. На комбинате работали отменные спецы – из этого перемороженного мяса, добавив лаврушки, лучка, перчика, они получали великолепную тушенку и даже вполне съедобную колбасу.
О комбинате этом ходила худая слава – там начальник охраны был настоящий зверь. Представьте себе: ходишь по территории, вокруг всякие вкусности – к примеру везут тележку копченой колбасы – а взять нельзя! То есть взять то можно, но нужно тут же съесть, а нести с собой на обед, а тем более выносить за территорию – категорически не рекомендовалось. Система «стукачества» была отлажена до совершенства и охрана знала кто идет с ворованной продукцией за пазухой. Очень многие на этой мнимой доступности копченой колбасы погорели крепко: ведь если на тебя составлен протокол за «мелкое хищение» и отправлен на родное предприятие, то эта колбаса в итоге обходится по цене черной икры высшего качества.
Поэтому по территории ходишь с сонным видом, делая равнодушное лицо при виде деликатесов. А если и берешь небольшой кусочек колбаски, чтобы съесть его тут же, прислонившись к стенке, то поедаешь этот мясопродукт с таким видом, что как бы дегустируешь, что на самом деле ты сыт до невозможности, а кусочек этот взял исключительно из уважения к местным колбасникам и после их длительных уговоров. При этом надо незаметно, но зорко посматривать по сторонам, а кусок колбасы выбирать такой величины, чтобы съесть его до подхода охранника.
Так вот все это мы знали и энтузиазма по поводу прогулки в колбасный цех не испытывали.
А чтобы чем-нибудь заняться, решил я подмести в дизельном отделении. Нагреб на совок кучку мусора, и с усилием распахнув дверь в борту, уже занес совок, чтобы метнуть содержимое, как меня ошарашило так, что я окаменел буквально.
Напротив стоит такая же колымага как и наша, дверь в дверь, а в ней реф держит такой же совок с мусором. И расстояние между дверями – метра полтора. И у нас в головах одновременно созревает зверский план по дискредитации начальника охраны.
Короче.
Спустя полчаса, в деталях разработав операцию, я выхожу на погрузочную рампу с механиком, подхожу к бочке с говяжьим жиром, измеряю ее палочкой, потом измеряю этой же палочкой ширину двери в наше бронированное чудовище. Палочка в дверь проходит свободно. За этими манипуляциями с интересом наблюдает ближайший мухобой, который для улучшения обзора даже перебирается поближе.
Теперь начинается второй этап – выбираем бочку почище, вытаскиваем ее из штабеля, и вовсю потея и переругиваясь затаскиваем на наше корыто. С грохотом захлопывается бронированная дверь. Дальнейший процесс вы уже наверняка себе представили – бочка по доске, проложенной между двумя дверями, благополучно переправляется на стоящую рядом посудину, где выбрасывается на погрузочную рампу соседнего дебаркадера.
Надо ли говорить, что как только бочка скрывается в недрах нашего транспортного средства, радостный охранник мчится к начальству с воплем «украли!». Является под наши окна целая делегация во главе с начальником охраны. Все улики налицо – и палочка, которой мы бочку измеряли, и след от бочки, обрывающийся у нашей двери и брешь в штабеле готовой продукции. Охранник все это демонстрирует, жестикулируя и забегая вперед начальника. Тот суров и важен, даже ленив несколько. Форменная фуражка надвинута на брови, сытый животик выпирает из-под ремня.
Делегация стучится в наш бронированный борт, в ответ – тишина. И только минуты через три, после повторного стука, который и мертвого бы разбудил, донеслось ленивое: «Кто там?».
Начинаются переговоры через закрытое окно. Нас голыми руками взять невозможно: борта железные, двери на Супер замках, открываемых только изнутри, на окнах – решетки в палец толщиной. Переговоры зашли в тупик: на все требования впустить представителей власти и предъявить помещения к досмотру, нудно зачитываю выписку из устава об экстерриториальности транспортного средства, и о том, что посторонние допускаются только по распоряжению местного вышестоящего начальника. Делать нечего – послали за этим самым начальником и через час он приехал, недовольный, в форменной шинели. При его виде дверь моментально отпирается, выстраивается почетный караул, начальник препровождается в кают компанию, где усаживается на диван, не снимая фуражки с позеленевшим шитьем, отказывается от чая и вопрошает меня в упор: «Воруете?». Далее следует сцена душещипательная, в ходе которой становится совершенно ясно, что злой самодур - начальник охраны – совершенно затравил нас, хороших ребят, возводит на нас напраслину и жизни не дает. К тому же становится ясно, что бочку найти не удается. Охрана профессионально перетряхнула наши помещения и шепчет на ухо своему начальнику что-то явно неприятное. Наш начальник моментально улавливает ситуацию, тем более, что мы в портфель кладем ему заранее приготовленную банку пресервов, и начинает выступать на начальника охраны, требовать заверенную печатью копию протокола досмотра, чтобы отправить ее министру. Мы с механиком с постными лицами подвываем и требуем компенсации ущерба, причиненного в ходе беспрецедентного шмона.
Все заканчивается большим скандалом, все кричат друг на друга, но ясно, что виноватых нет. Все расходятся, причем мы громко договариваемся с нашим начальником о совместной телеграмме министру. Понятно, что никто никому ничего отправлять не будет, но выпендриваемся мы полным ходом. Начальник доволен – развлечение. Плюс долг за руководством мясокомбината. Плюс мы ему в портфель банку дальневосточных пресервов тактично положили.
Через полчаса, после того, как рампа опустела, я распахиваю дверь и выпихиваю ногами из чрева нашего дредноута пустую бочку из-под жира, отгоняю ее к штабелю и бросаю там. Потом с криком «Васька, принимай!!» закатываю полную бочку на борт. Охранник, который видит эту картину, теряет дар речи. Он молча несется к своему начальству, придерживая форменный картуз рукой.
Через полчаса у нашего борта опять делегация. Начальник охраны рявкает: «открывай немедленно, или разнесу вашу дверь в такой-то матери». Проверять, есть ли у него граната, не хочется, поэтому дверь открываем быстро и молча. Начальник охраны сверлит меня глазами и шипит: «где бочку спрятал?». Я ухожу в глухую несознанку и делая выражение лица придурковатое и обиженное, тяну свое: «какую бочку?». Опять ничего не найдено, а в ходе обыска охранник, который «заложил» нас, получает синяк и шмыгает жалобно носом.
Ничего крамольного не найдено.
Скандал следует вселенский, с выяснением отношений, взаимными угрозами, криками, переходящими в визг. К этому времени вокруг места события собирается половина личного состава мясокомбината. Когда клубок скандалистов в облаке густого мата выкатывается на рампу, все умолкают: из каждого мало-мальски подходящего укрытия таращатся глаза и скалятся зубы работников мясокомбината.
Начальник охраны становится посмешищем.
Через полгода я встретил ребят, которые приехали с этого мясокомбината, они эту историю передавали в приукрашенном виде. А финал был таков: начальник охраны вынужден был уволиться, поскольку не смог терпеть подначки и издевательские намеки окружающих. А говяжий жир был предназначен на технические цели и вовсе несъедобен.
Chil М